Аттэншн! Тут пздц, упоротость и маргаритки. Я предупредил
Я даже прощения просить не буду. Мне не стыдно.
Почти
Кролики и маргаритки
Азог не помнил, когда в первый раз увидел у реки человека с луком. Высокого, худого, в потрепанной одежде с заплатами. Давно это было. С тех пор Азог вызнал, что зовут его Бардом и в озерном городе Эсгароте у него трое детишек. У Бледного Орка тоже есть сын — мерзкое, уродливое и жестокое чудовище. «А сам-то каков?» вопрошал вслух Азог, с огорчением взирая на свое неверное отражение в речной воде, идущее рябью. И бил крюком по искристой водной глади, на секунду позволяя себе забыть, как выглядит на самом деле.
В этот раз Азог прихватил полдюжины зайцев, они трепыхались в мешке, что валялся поодаль. Пусть Бард и копался в снастях на своей лодчонке, но орк знал, что тому хватит секунды, чтобы выхватить лук и не пропустить ни одного зайца, даже если выпустить их вместе. Но сегодня влюбленному орку хотелось найти повод подольше сидеть за кустами и украдкой любоваться статной фигурой контрабандиста. И он все медлил, лишь изредка посматривая в сторону мешка с сегодняшней добычей.
Азог все утро потратил на то, чтобы живьем отловить сочных молодых зверушек, ведь они пойдут на ужин бардовым дочкам и сыну. «Ах, если бы он знал, кого стоит благодарить за еду...» — вздыхал Бледный Орк.
Может, однажды любопытный человек и решит узнать, откуда на полупустом берегу, вдали от леса, каждые три дня исправно появляются полдюжины кроликов?
* * *
— Откуда, черт возьми, каждый раз берутся эти кролики?
За последние два с лишним месяца Бард перебил, наверное, полторы сотни пушистых зверушек. Семья сыта, шкурки сменены на чулки для дочерей, но его самого уже начинало порядком мутить от крольчатины.
— Хоть бы раз из-за кустов выскочило что-нибудь другое!
Бард был готов опять перейти на пресноводные морепродукты, но рефлексы не давали пропустить ни одной цели для меткого лука, и все шесть тушек каждые три для оказывались припрятаны в мотках веревки на лодочной корме.
— Сначала я считал, что это оч-чень удачное место, но теперь твердо уверен — эти кусты прокляты.
Совершенно не стесняясь разговора с самим собой, эсгаротский контрабандист, прибил суденышко к берегу и ловко спрыгнул в вязкую грязь. Хотя его сапоги разницы уже давно не видели, что не впитается — отвалится само.
Для кроликов уже был припасен мешок, стрелы отправились в колчан, но на этом Бард сегодня решил не останавливаться и отправился к горке камней, за которыми красовалась разлапистая зелень, немного неуместно выглядящая посреди каменистой равнины, где из всей растительности был лишайник на камнях да пожухлая трава.
— Магия, не иначе, — бубнил себе под нос лучник, ничуть этим себя не успокаивая.
Но за кустами ничего не оказалось, ни норы, ни гнезда, ни самого завалящего портала. Лишь вытоптанный клочок еще более голой, чем вокруг, земли, да букетик маргариток. «Или это ромашки?» Бард не особо разбирался в этих бабских заморочках.
Почему-то при мысли о маргаритках на ум приходили голубые глаза. И слышался волчий вой.
«Что за бред?» — Бард мотнул головой, отгоняя неясные видения, но букетик припрятал за пазуху, к сердцу, будто Аркенстон.
* * *
Едва успевший спрятаться под обрывистым берегом речушки Азог едва не со слезами на глазах наблюдал за объектом своих тайных мечтаний.
Он не мог себе позволить пропустить ни единой мелочи — все, буквально все, что делал Бард, приводило его в неистовый восторг. Особенно то, каким движением тот закидывал лук себе за спину. Жалея, что сейчас не лето, Азог желал, чтобы Бард скинул свои потрепанные лохмотья и явил его взгляду свои, без сомнения, красивые и мускулистые руки.
Замечтавшись о том, как обветренные, грубоватые ладони будут смотреться на почти белой коже, Азог буквально на секунду прикрыл свои чудесные голубые глаза и едва не пропустил момент, когда Бард заметил его маленький сюрприз.
Да, Азог назвал своего громадного белого варга в честь этих цветов, они у него были связаны с самыми приятными воспоминаниями, ведь именно по поляне, усеянной маленькими светлыми цветочками, Азог и Маргаритка бегали и резвились в траве, будучи чуть моложе. И теперь к этим счастливым воспоминаниям прибавилось еще одно.
Бард помедлил секунду, разглядывая букетик, и спрятал у сердца. Азога едва не разорвало на тучу маленьких орчат от умиления. Его любовь прекрасна. ОН прекрасен, да.
Пещера чудовища
Однажды ОН уже приходил. И этот день перевернул всю жизнь Азога.
«Бога-атая добы-ыча» фальшиво мурчал себе под нос хозяин пещеры. Целого отряда людей из низины должно теперь хватить на всю зиму, а, может, и на начало весны останется.
И тут под каменными сводами раздался еле слышный шорох. Крыс тут отродясь не водилось, а другая живность оббегала стороной жилище Бледного Орка. Нюх ночного охотника вмиг из смрада тесной пещеры вычленил чистый и пряный запах живого человека. «Моло-оденький» облизнулся Азог.
Но стоило ему приблизиться к добыче, как что-то остановило Азога от того, чтобы разорвать пришельцу глотку своим крюком. Ни слышать, ни видеть человек его не мог, и Азог стремительно отшатнулся, пропуская его вглубь пещеры.
Спустя десяток секунд зажегся факел, и тихий сдавленный стон возвестил, что человек нашел тела и уже обглоданные кости. И тут Азог не выдержал, манящий аромат сводил его с ума, и с низким рыком он бросился к своей новой добыче. Но упустил момент — человек оказался ловчее и за пару секунд уже оказался за пределами пещеры, на свету, куда Азогу хода не было.
И тут случилось то, что он сам не смог бы описать. Говорить складно его не учили, но если бы он знал, что такое стихи — он бы сложил их в честь того, кто стоял у устья пещеры с ненужным уже на солнце факелом и обнаженным мечом.
Рваный осенний ветер трепал темные волосы, которые Азог назвать мог шелковыми, если бы знал, что это такое. Темные, чарующе глубокие глаза настороженно вглядывались в темноту его обители. Рука уверенно сжимала меч, а усталое худощавое лицо выдавало напряжение. Потертая, но добротная одежда облегала крепкие плечи, и хлопал за спиной кроваво-красный плащ.
Азог почувствовал в груди то, что не испытывал ни разу. Его будто в мгновенье подменили. Им овладели странные желания.
Он захотел, чтобы прекрасный принц поднял его на руки. А сам Азог повесил бы ему на шею то ожерелье из костей, что месяцами собирал, ведя подсчет трофеев. Или — Азогу показалось — уместнее цветы здесь будут. Если захочет принц, то Бледный Орк этой же ночью в долину спустится и наберет цветов. Пусть крюк ему и не позволит, но он сплетет венок, дабы на голову прекрасного виденья, словно корону водрузить. И мог бы, сидя на границе света, Азог часами любоваться игрой эмоций на так скоро ставшем дорогим лице. Под меч подставить шею он готов, если хоть раз дозволит принц коснуться своих уст.
Но мужчина в ужасе убежал, стоило ему разглядеть в тенях пещеры лицо, или даже только силуэт ее хозяина.
А, может, услышав легенду о том, что в пещере живет вампир, который может наделить его силой и бессмертием, он вернется?
Азогу оставалось лишь ждать и надеяться.
Бард и «Маргаритка»
Азог любил свой мотоцикл. Нет, даже не так. Очень любил. Будь у него возможность — он бы и спал вместе с ним. И его не смущал беленький кривоватый цветочек на бензобаке, который ему спьяну пририсовал один безмозглый приятель, художник-хиппарь. Иногда, любовно оглаживая по боку скучающий в гараже байк, Азог так и называл его — «моя Маргаритка». Обращение к обожаемому железному коню в женском роде, да еще и таким девчачьим именем, его тоже ни капли не смущало.
Азога больше волновало другое. Точнее — другой. Сосед из дома напротив. Высокий, худощавый и нескладный ботан с вечно хмурым лицом.
Каждое утро Азог наблюдал за ним: то из окна, то с дальнего конца улицы, а то и сидя на байке прямо у своей подъездной дорожки, подпирая ногой асфальт. И смотрел, дивясь, как этот парнишка в бедноватой потертой одежке тащит на себе не сумку с книгами, а — Азог мог поклясться — целый тюк заумной макулатуры. Утром — вниз по улице, к автобусной остановке, вечером — домой. «И как банки себе не накачал еще с таким-то весом?» Азог прикидывал, сколько может весить такая сумка с книгами — явно больше мотоциклетного шлема. А желание вручить именно его, вместо поклажи, соседу владело Азогом уже далеко не первый день.
Азог не знал ни его имени, ни на кого учится, — лишь слышал, как тот иногда, по вечерам, что-то пел под слащавую нудную музыку — звуки доносились через открытое окно. Если пройтись под ним в определенное время, конечно. Про себя Азог окрестил соседа Бардом, а не Заучкой и не Ботаном. Черт подери, ему ведь нравилось, как этот мальчишка поет.
Наверное, должно было нравится что-то еще, но Азог был не из тех, кто занимается самоанализом. Раз захотелось, значит получит. А в том, чего ему на самом деле хотелось, Азог толком не признавался даже себе. Среди всех неоформленных мыслей, преобладало желание хоть раз получить полный благодарности сияющий взгляд, вместо вежливой настороженности. Для этого надо было сделать что-нибудь хорошее, благородное, а как — Азог крайне смутно представлял.
И однажды подвернулся подходящий случай. Поздним вечером, на едва освещенной фонарями улице, к возвращающемуся домой Барду пристали двое парней, явно не здешних — всех местных Азог знал в лицо, а этих потенциальных инвалидов видел впервые. И они явно не время спросить подошли — даже с десяти метров можно было разобрать характерные «чё?» и «охренел?». Не тратя времени, Азог догнал троицу, и, как только он оказался за их спинами — один из парней сбил с плеча Барда сумку. Больше он ничего сделать не успел, внезапно ударив Азога челюстью в кулак. Второй оказался ненамного умнее, решив атаковать сначала кулаком (безуспешно), и лишь потом — носом. Нельзя сказать, что они своего не добились.
Но, сегодня удача была, видимо, не совсем на стороне Азога. К тому моменту, когда оба неудачника валялись на тротуаре, Бард уже исчез. Азогу только и оставалось, что кинуть взгляд на уже горящие окна знакомого до боли дома.
Но теперь он точно знал, что надо делать.
* * *
Утром, стоило Барду только повернуть ключ в замке, запирая дверь, как сумку снова сдернули с его плеча. Правда, в руках тотчас же оказался увесистый черный, до блеска натертый, будто совсем новый, мотоциклетный шлем.
— Надевай и садись, — сосед кивнул на своего громадного стального коня. — Нефиг приключения по дороге собирать. Конец занятий в семь, я за тобой заеду.
И, перекинув ногу через байк, уселся на нагретую солнцем кожу сиденья, молчаливо ожидая, пока Бард займет место за его спиной.
Мы еще встретимся
Азог любил тактические загадки, ведь он как-никак был военачальником, и довольно успешным. Но решение чертовой проблемы с цветами упорно ускользало. Крюком их ни сорвать, ни даже выдернуть из земли было не реально, но и, уже собранные здоровой рукой, они не желали держаться на изогнутой рогатине. Душераздирающий рык сотряс воздух, сняв с вершин близлежащих деревьев пару-тройку перепуганных пташек.
Нафига ему на самом деле сдались эти цветы? Как ему вообще могла прийти в голову эта мысль? Впервые с того момента, как Торин отрубил ему кисть, Азог был растерян. Ну, точнее, тогда он был вне себя от боли и слепящей ярости, но да, и растерян был тоже.
Но сейчас не жалкий гномий король-без-горы занимал мысли Азога — скользкий и удачливый контрабандист из Эсгарота привлек его внимание. Упрятав гномов в бочки и сплавив их к Озерному городу, Бард спутал орочьему командиру все карты, и Азог был намерен поймать мерзавца, дабы лично спустить с него шкуру, прямо на глазах у его детишек. А потом отдать их своему отряду, и полюбоваться, как орки будут грызться между собой, будто стая варгов, за право первыми отведать человечьей крови.
В этот раз Азог был один, он несся на своем грязно-белом громадном варге, прыгая по скалам и огибая деревья. Выслеживать Барда не было необходимости — он каждый день исправно рыбачил на краю озера, почти у самой реки. Азог придержал почти не уставшую зверюгу, едва мачта лодки, покачивающейся на мелкой водной ряби, показалась из-за высоких зарослей рогоза.
Дыхание, вырывающееся из раззявленной пасти, было не громче тишайшей поступи мягких лап. Внезапность бывает иногда очень кстати. Но, когда Азог с криком спрыгнул со спины варга на лодку, наконечник стрелы уперся ему прямо против сердца.
Хмурым, с толикой неверия, взглядом Бард оглядел прибрежные заросли, на секунду задержался на замершем варге и вернулся к морде Азога.
— Бледный Орк, — сквозь зубы процедил Бард, сильнее натягивая тетиву, — За твою смерть мне ни монеты не заплатят, но я готов сделать это бесплатно. Хотя бы ради спокойствия окрестных земель.
Азог даже не думал отвечать — что ему вести разговоры с уже почти мертвецом? И не важно, что оружие нацелено в него — все свои шрамы он получил не в мирных потасовках.
И верный варг его не разочаровал — вот умная зверюга — одним прыжком вскочив на лодку, он едва не сбил с ног лучника, но Азогу этого хватило, чтоб выбить лук из его рук и подвесить за одежду на своем крюке.
Приблизив его нос к своему, Азог обдал человека смрадным дыханием, отметив дрожь, с которой уже пленник почти смирился с собственной смертью.
— Ты, человечье отродье, отвечай — где гномы? Я ведь знаю, что это ты их переправил в город. Небось еще и дома у себя припрятал, вместе с детишками?
— Не смей! Слышишь? Не смей трогать мою семью! — почти забавно было наблюдать, как Бард пытается вырваться, хватаясь за руку, держащую его в добром полуметре над дощатым настилом.
Азог тряхнул его, услыхав, как клацнули зубы лучника.
— Скажи мне, где гномы, и, может быть, я тебя отпущу, — злобный оскал Азога едва ли можно было принять за искреннюю улыбку. А вот за злорадную — вполне.
— Ты ни слова от меня не услышишь, мерзкий выродок!
— Если так — то, может, мне с тобой немного позабавиться? — Азог просто стряхнул мужчину вниз и прижал за шею к доскам. — Говорят, люди не только в еду годятся.
Барда явственно передернуло, и он, не отрывая взгляда от глаз орка, сипло выдавил:
— Они ушли к горе, в городе их уже нет…
— Ты думаешь, я тебе поверю? — Азог чуть усилил хватку, заставив лицо лучника заметно покраснеть.
Но тот продолжал смотреть прямо и больше не проронил ни слова, видимо, сказав все, что хотел.
Азог про себя усмехнулся, этот гордый стервец чем-то напомнил ему Дубощита. А старых врагов, пусть даже и их напоминание, надо уважать. Орк склонился еще ниже и провел языком от шеи к виску:
— Я не брезгую человечиной, но сейчас мне не до того. Мы еще с тобой встретимся.
Спустя секунду он уже запрыгнул на своего варга, окинув лежащего в лодке Барда многообещающим взглядом. И очень, очень красноречиво облизнулся.
Ээээ... что-то невнятное и без названия, зато про еду
— Вернется же голодненький, — Азог сосредоточенно жарил над огнем колбаски, нанизаные на острия ветвистого крюка. Но вот незадача — крайняя слева колбаска никак не хотела должным образом подрумяниваться, и Азог, обжигая пальцы, повернул ее и сдвинул ближе к центру. Удовлетворенно кивнув, он вернулся к своим мыслям.
— Зато прямо на горяченькое, — снова обжигаясь, но ленясь тянуться за лопаткой, Азог аккуратно сгрузил колбаски на тарелку с горкой каши, увенчанной ломтиком сливочного масла.
— Может, опять кроликов принесет? Я бы их завтра потушил, м-м-м, овощное рагу из крольчатины — обьеденье! — мечтательный взгляд Азога устремился вверх. И наткнулся на подвешенную к потолку палку колбасы.
— О, я сейчас еще и бутербродиков наделаю, с чаем пожует, — и, насвистывая прилипчивый эльфийский мотивчик, Азог сноровисто сменил весь испачканый в жире крюк на длинный изогнутый клинок, которым сподручнее колбасу нарезать для бутербродов.